Стихи и песни Ромыча

Стихи и песни Ромыча

Из письма Алексу...

Вот, Алекс, сие "творение".
Это песня.

"Маленькая баллада о волках и койоте"

Снова полуночным зверем завоет винчестер.
Бешено мчатся слова по сети и опять
Сегодня стая как прежде собирается вместе,
Чтобы друг друга
не потерять.

Стая - не стадо и в ней уживался не каждый,
И то было правдой, что неким сбивали спесь,
Но если не утолил ты общения жажды,
То твое место в стае,
а именно, здесь.

Волки бежали по прерии быстро и дружно,
Хорошо понимая, что гонка не всем по плечу,
А с ними койот. Задыхался и лаял натужно -
"Я хочу с вами!
Я тоже хочу!"

И волки не против - "Если друг - никто не обидит.
Ты будешь на равных, а раны залижут друзья,
Но быть с нами в стае и всех ненавидеть.
Это неправильно.
ТАК с нами нельзя."

Дикая стая умчалась по прерии дальше
А уставший койот взобрался на сопку и выл
От злобы, от зависти и от собственной фальши,
И от того, что любить волков
не хватает сил.

Комментарий Алекса...

Наверное не секрет, что есть связь между этой балладой и стихотворением AlexDead-a "Стая" :)

...и хорошо бы еще озвучить! Ромыч?

от Ромыча...

Ну где же я тебе её спою? В банке что-ли?! :) Сразу кто-нибудь 03 наберет.

Да и гитары у меня нет.А мотив там примерно как у Высоцкого "Сыновья уходят в бой"
"Сегодня не слышно биенья сердец...". Вот ты начни напевать на этот мотив , а стих дальше сам выправит :)

Когда-нибудь потом спою, если случай будет. А зато можешь объявить конкурс на лучшее исполнение :)

"Допрос"

Старший следователь Семён Воротов с тоской покосился на настенные часы. С начала допроса прошло уже три часа. Время шло, результатов не было. Напротив, перед его столом сидел невзрачный паренёк, подозреваемый в убийстве
собственного деда. Звали паренька Сергей Щёткин.
  - Так, - вздохнул Воротов. - Давай-ка с самого начала.
  - Я не убивал. - сказал Щёткин.
  - Разберёмся.
Следователь порылся в столе, достал новый бланк протокола допроса и заполнил данные допрашиваемого. Он их знал уже наизусть. Часы на стене отсчитали ещё десять минут.
  - Ну, Щёткин! Будем дальше волынку тянуть?
  - А я не тяну. Я правду говорю, а вы не верите.
  - Да как же я тебе поверю?! Я не словам верю. а фактам.
Все улики против тебя говорят. Ты хоть сам-то подумай, не много ли совпадений для тебя одного? Пальчики твои на орудии убийства эксперты нашли, труп обнаружил ты, алиби у тебя нет. А вот мотив у тебя был.
  - Ничего у меня не было.
Подследственный устало сопел, опустив голову и казалось, что даже веснушки на его курносом лице посерели и устали. Воротову тоже было не легко. Четвёртый час он задавал вопросы, пытался подловить Щёткина на лжи и всё впустую. "Ловко врёт", - думал Воротов. - "Ну ничего, расколешься. Не таких обламывали."
  - Как ты обнаружил труп? - в который уже раз задал вопрос Воротов.
  - Я пришел, смотрю дверь открытая, позвал, дверь открыл, а там смотрю он лежит, кровь на полу. Я думал он живой ещё, подхожу, а он, смотрю...
  - В котором часу ты пришел?
  - Не помню. Где-то после обеда, часа в два, может в пол третьего.
  - Тебя кто-нибудь видел когда ты подходил к дому?
  - Вроде бы нет.
  - С какой целью приходил к убитому?
  - Просто так. Да я часто иногда заходил.
  - "Часто иногда" - это как?.
  - Ну, по выходным иногда, в праздники.
  - Так с какой целью ты пришёл в тот раз?
  - Да так... просто... поговорить, проведать...
  - Угу. Проведал. В тот день спиртное пил?
  - Ну, выпил немного... Так ведь выходной же был.
Воротов запросто мог бы и сам отвечать на свои вопросы. Все ответы Щёткина он знал и раз от раза почти ничего существенного в них не менялось. Казалось, что при всех уликах, указывающих на вину Щёткина, подследственный как-бы не виновен, но почему-то следователю в это не верилось. Всё таки что-то Воротову не давало покоя, что-то не нравилось.
  - Много выпил?
  - Да нет. Выпили на троих пол литра и всё.
  - Когда ты приехал, вы с дедом поссорились?
  - Да нет! Я же говорю, он уже мертвый был.
  - Короче, Щёткин! Надоел ты мне. Зачем ты убил деда?
  - Я не убивал?
  - А кто его убил? Пушкин?!
  - Я не знаю.
Воротов устало вздохнул и провел ладонью по лицу.
  - Ладно. На сегодня хватит. Посидишь сутки в изоляторе может чего и вспомнишь.
Конвой! Отведите подследственного.
Когда Щёткина увели в кабинет зашёл следователь Саблин.
  - Что? Не колется? - спросил он, кивнув он на закрывшуюся дверь.
  - Не колется. - буркнул Воротов, закуривая сигарету.
  - А может и не он это?
  - Да он это, он. Не нравится мне этот рыжий. Говорит, "я деда любил", а у самого на роже 105-ая статья нарисована. Небось, денег на водку у деда клянчил, тот не дал, так он его и пристукнул, а потом испугался.
  - А орудие убийства нашли?
  - Там же и валялось. С его же пальчиками причём.
  - А! Ну тогда дело ясное. И чем он его?
  - Лопатой.

"Несостоявшийся переворот"

  Давным-давно в древней Греции жили-были древние греки. И всё у них было древнее и греческое. Одежда была древнегреческая, ,дома были древнегреческие, вино было древнегреческое и даже небо над древней Грецией было какое-то древнегреческое, хотя и и выглядело совсем как настоящее.
  В одном древнегреческом питейном заведении сидел древнегреческий пропойца по имени Архимед, славившийся своим неуёмным потреблением вина на все Сиракузы. Сидел он в кабаке уже давно и успел прилично нализаться древнегреческого вина, поэтому медленно и ритмично икал. Мимо его, затуманенного винными парами, взора проходили древнегреческие посетители, над столами кружились древнегреческие мухи, а за стойкой бара, облокотившись на оную, стоял грозный и усатый древнегреческий виночерпий, который недовольно смотрел на Архимеда, желая, чтобы тот убрался и желательно немедленно. Но жаркий день был уже на исходе, виночерпий устал и ненавистного ему Архимеда он мог лишь буравить тяжелым взглядом, на который, кстати, Архимеду было глубоко наплевать. О чем Архимед не замедлил виночерпию рассказать.
  - А мне наплевать на то, что ты... ик! ...так на меня смотришь и на весь твой... ик! ...И вообще... мог бы и налить чашу вина измученному жаждой человеку. Неужели не осталось в тебе ни капли совести? О! Знали бы боги...
  - Шёл бы ты лучше, Архимед, проспался бы. У меня нет никакого желания ругаться с тобой, а тем более пачкать об тебя свои руки. - заявил виночерпий.
  - Сам пошёл! - воскликнул Архимед во всеуслышание и оглянулся, убеждаясь, что его слышат все присутствующие.   - Это же просто удивительно как такой грубый и... ик! ...и бессовестный человек как ты мог стать виночерпием.
  - Вот я тебя ещё не спросил кем мне быть.
  - А вот надо было бы спросить. Я бы тебе тогда сразу сказал, посмотрев только в твои... ик! ...твои... эти... в глаза, в твои. Тебе надо было стать погонщиком ослов! И то... ещё не каждый осёл счёл бы за честь...
  - Сам ты осёл! - не сдержался виночерпий и в Архимеда полетел довольно увесистый древнегреческий сандалий виночерпия. Сандалий просвистел над столами и попал Архимеду в лоб.
  - Ах ты недостойный сын своего отца! Крючкохвостый Сатир! Да я тебя... - возмутился Архимед.
Архимед попытался встать и запустить в обидчика-виночерпия древнегреческой табуреткой, на которой и сидел всё это время. Но вино в местном заведении было, действительно, хорошим. Ноги у Архимеда подкосились и он с грохотом рухнул под древнегреческий стол и заорал оттуда как раненный Минотавр.
  - Дайте же мне хоть на что-нибудь опереться, я тут сейчас всё переверну на хрен!
Надо заметить, что терпение у виночерпия было не безграничным. Он подошёл к Архимеду, взял его за шиворот и поволок к выходу. Архимед пытался опереться на виночерпия, одновременно пытаясь ударить его по лицу, но это плохо у него получалось и в результате виночерпий, придав Архимеду необходимое ускорение коленом под зад, вытолкнул его из своего заведения. Архимед вылетел как пробка из древнегреческой амфоры и уткнулся носом в придорожную древнегреческую пыль, одновременно войдя в историю Древней Греции.
  Как это всегда бывает, на следующий день поползли по Сиракузам слухи о произошедшем эпизоде, довольно скандальном по тем меркам. И слухи эти, как это обычно водится, обрастали всё новыми и новыми подробностями, на самом деле не произошедшими. Потом слухи покинули пределы Сиракуз и распространились по всей территории древней Греции и уже уверяли, что Архимед если бы опёрся обо что-нибудь тогда, то перевернул бы все Сиракузы, а то и всю Грецию. И в конце концов до наших дней слова Архимеда дошли в виде фразы:
"Дайте мне точку опоры и я переверну мир".

"Законы истории"

  Жил, да был в древней Греции один такой... впрочем, вы его уже знаете. Вот он.

   Архимеду было плохо. Он лежал у себя дома, в малогабаритной древнегреческой квартирке, на третьем этаже обычной древнегреческой трехэтажки. Лежал на древнегреческом ложе в трагической позе преданного музой поэта, приложив руки ко лбу и громко издавал такие звуки - "Ммммммм...! Ыыы-мммм..." К тому же ещё Архимеду, по его ощущениям казалось, будто бы у него во рту этой ночью ночевал отряд спартанцев, причем вместе с боевыми колесницами и лошадьми. Причина, порождавшая эти звуки и ощущения, весьма давно известна и имеет название - "похмелиус синдромус".

  Воспоминания о последних событиях ушедшего дня к Архимеду возвращалась тоже как-то вроде нехотя и поодиночке. Почесывая скудную бородёнку и продолжая жалостливо подвывать, Архимед сел на ложе держась за лоб и принялся восстанавливать в памяти вчерашний вечер.

   То, что в гости к нему завалились Пифагор с Диогеном это он помнил хорошо. Начало пира было благопристойно и беседы велись глубокомысленно и серьёзно. Вот о где-то после того как Пифагор сбегал за третьей амфорой вина, воспоминания смазывались, путались в сознании и увязали в подсознании. Архимед обвел грустным взглядом своё жилище. Заметил надпись на стене. Надпись гласила «Евклид дурак!». Ещё прошлым днем её на стене не было.

   - Так. Надо что-то с этим делать. сказал Архимед вслух, имея ввиду, конечно не надпись и не Евклида, а куда более насущную проблему. Проблему опохмелизации.

   Должно же быть какое-то средство! На дворе же как-никак III век! воскликнул Архимед

   Хоть и до нашей эры…, но все-таки…

   Средство, конечно же, было. И Архимед о нём знал. Но дело в том, что это средство требовало, в свою очередь, других средств - денежных, а их у Архимеда как раз и не было. Сдать пустые древнегреческие амфоры не представлялось возможным, так как две из них были «нестандарт», а третья была «некондит» - у неё была отколота ручка. С отломанными ручками амфоры тогда нигде не принимали.

   Отчаявшись, изыскать какие-то скрытые резервы в виде древнегреческой наличности. Архимед решился на крайние меры, как он сам сказал: - «Необходимо выйти за рамки обывательского восприятия и испробовать иные способы воздействия на проклятый метаболизм». Во как! Произнеся такую реплику, изможденный Архимед решил принять ванну.

   - А что, говорят - помогает, бормотал он, наполняя ванну прохладной водой.

   Когда ванна наполнилась до краев, Архимед стянул свой древнегреческий хитон и, чуть-чуть ещё поразмыслив, погрузился в ванну.
И в самом деле, как-то стало немного лучше. Какая-то даже легкость образовалась в теле. Вода из переполненной ванны выплескивалась наружу, лилась на пол, но Архимеду до этого уже не было никакого дела. Увлекшись, он стал представлять себя древнегреческим китом, плывущим в древнегреческом море, шлепал ладошками по воде, пускал ртом фонтаны, фыркал, булькал…

   И тут до Архимеда донесся отчаянный стук. Стучали во входную дверь. Архимед для начала испугался, затем выскочив из ванны, прикрылся своим хитоном, побежал открывать дверь.

   На пороге стоял сосед с нижнего этажа, добропорядочный грек по фамилии Сивопопулос. Он исподлобья смотрел на Архимеда и зло пошевеливал испачканными штукатуркой усами.

   - Здрасьте. неуверенно сказал Архимед.

   Длинная и уверенная тирада излившаяся из под усов Сивопопулоса заставила Архимеда засомневаться в добропорядочности соседа. Полностью эту речь воспроизвести в печати нельзя, так как слов непечатных там было более чем много. Но вот некоторые цензурные выдержки -«потолок», «только недавно ремонт сделали», «все залил, собака худая».

   Всё. Всё удовольствие от водных процедур у Архимеда исчезло. Поникнув плечами, он взял древнегреческое ведро с тряпкой и поплелся вытирать лужи. Проклиная соседа, воду и Диогена с Пифагором, Архимед ползал по полу с тряпкой в руках и вытирал лужи как вдруг взгляд его наткнулся на блестящий предмет под ванной.

   - О! только и смог сказать Архимед. Под ванной лежал, радуя глаз и будоража сознание древнегреческий червонец.

   Сглотнув подступившую слюну, Архимед произнес: Это же… Это же целая амфора древнегреческого вина.

   Эврика!!! закричал Архимед. Эврика!!!

   И в чем был, а был он абсолютно ни в чем, выскочил из дома и помчался по улицам города, распугивая кошек и прохожих, помчался к ближайшему винному древнегреческому магазину.

   Вот таким Архимед и запомнился несущимся голышом и орущим слово «Эврика!», что в переводе с древнегреческого означает «Нашёл!»

  А закон про вытесненную воду и выталкивающую силу придумал позже Сивопопулос. Но разве История помнит о людях с такой смешной фамилией? И потом, бегущий и орущий голый Архимед куда более запоминающееся событие чем какой-то добропорядочный Сивопопулос.

   Вот так, ребятки, создается История.