Слепой Ноль

   Я родился в Тюрьме. И раньше, чем я смог получить имя, мне дали номер. Заключенный Номер Четырнадцать Тысяч Триста Десять.
   Я родился крупным ребенком и этим убил свою маленькую и хрупкую мать. Я никогда ее не видел, но все говорят, что она была маленькая и хрупкая. Ей дали шестьсот лет за распространение антигосударственной литературы. По закону Страны в случае смерти заключенного, независимо от того, умер ли он от старости или от гангрены, сидеть оставшееся время за него полагалось болижайшим родственникам. Самым близким родственником моей матери оказался я. В наследство от моей маленькой и хрупкой матери мне достались ее номер и ее срок. Пятьсот девяносто девять лет и четыре месяца.
   Санитары, принимавшие роды, не утруждали себя придумыванием фамилий. Вместо них брали последнюю цифру номера. Нас было много таких: Рыжий Шесть, Рахит Восемь, Заячья губа Четыре. От своих сверсников я отличался тем, что знал свое отчество. Меня звали Слепой Александрович Ноль. Нет, не подумайте, я родился зрячим; просто веки мои еще в утробе моей хрупкой матери срослись намертво.
   О своем отце я знал только имя, да еще, пожалуй, то, что, когда мне исполнилось шесть, он отдал свою почку, чтобы мне, наконец, сделали операцию и я увидел свет. Я помню, как это было. Это было больно. Я не знаю таких слов, чтобы рассказать, как это было больно. Сначала я не увидел ничего... На восьмой день я увидел солнце. Это был мутный сероватый кружочек на фоне окружающей черноты. От оконной решетки меня оторвали только к вечеру, когда солнце зашло. Я лежал на нарах и плакал первый раз в жизни. Непривычная тепловатая жидкость стекала по незажившим векам без ресниц.
   Дети до одиннадцати лет, пока не станут взрослыми, должны содержаться в интернате. Длинный барак, огороженный колючей проволокой, был местом, покидать которое было запрещено до совершеннолетия. Повиснув на решетках, мы с завистью смотрели во внешний мир - большой двор Тюрьмы, по которому строем ходили взрослые. На их лицах мы читали усталую причастность к чему-то большому, чего мы пока не ведаем, и казалось, что мы обделены чем-то, что все они знают секрет, о котором нам не говорят. Как нам хотелось скорее вырасти и вырваться на свободу, скорее начать так же вяло маршировать под лай охранников, и вполголоса переругиваться хриплыми голосами!
   Одним зимним утром я стал совершеннолетним. За мной пришел длинный охранник, внимательно осмотрел и вывел в мир...
   Через некоторое время я встретил Слепую Три. Она была настоящей слепой: ее огромные, широко распахнутые глаза удивленно смотрели на мир, но не видели его. Мягкие, быстрые пальцы ощупывали мое лицо, замечая каждую подробность. Она была маленькая и хрупкая. Она родила мне дочь.
   Я долго смотрел на свою дочь. Я очень долго смотрел на маленькую девочку, лежавшую на моих ладонях. Она была очень похожа на свою маленькую и хрупкую мать. Тот же кошачий разрез глаз, та же неуловимая грация в безумно пока мечущихся пальчиках. Имя.
   Надо было дать ей имя. Мне почему-то хотелось дать ей именно имя. Не кличку, не название уродства... Но я забыл, как звучат человеческие имена.
Я назвал ее Кошкой.

Димкино счастье

   На зиму дачный поселок словно вымирал. Два-три барбоса уныло бродили по улочкам, засовывая носы в щели в заборах, да иногда обходил доверенные ему "объекты" сторож.
   А вот летом - совсем другое дело! По залитым солнцем пыльным улицам с визгом и гиканьем проносились ватаги отдыхающих от парт и тетрадок пацанов, румяные дачницы пропалывали на участках клубнику, со дворов доносилась музыка и запахи свежего борща, и казалось, что вся жизнь - как вот это самое лето, такая же яркая, беззаботная и несуетная.
   Сейчас было именно лето. Июль. Полдень. Малышня ковырялась в песочке, взрослые вдумчиво отдавались послеобеденному отдыху, а по главной улице сосредоточенно топал ученик второго класса "б" Димка Лейкин. В правой руке он держал срезанную отцом суковатую удочку, в левой - банку с червяками, и всем своим видом давал понять, что вот идет серьезный человек заниматься серьезным делом. Совсем не, скажем, красить кошек белилами или воровать яблоки.
   Проходя мимо одного из домиков, Димка крикнул:
   - Здрово, деда Миша!
   Сидевший на раскладном стульчике старик в видавшей виды тельняшке прищурился и ответил, улыбаясь:
   - Здоров, Дмитрий Алексеич! На песчаную, небось?
   Димка кивнул и потопал дальше. Деда Миша когда-то был морским рыбаком, хаживал в море на трулере, а теперь жил в дачном поселке и водил дружбу со всей окрестной пацанвой, служа им одновременно и другом, и нянькой, и мировым судьей. Пока мелочь играла в куклы и лепила песчаные куличики, люди постарше, вроде Димки, каждый день ходили ловить рыбу. К вечеру все они собирались у деда Миши во дворе, показывали свой улов, рассказывали, разводя по извечной рыболовной традиции руки, какой величины сомы и щуки срывались у них с крючков и слушали бесконечные дедовы рассказы о море, о жизни... Но сначала деда Миша торжествено обьявлял, кто поймал сегодня самую большую рыбу, взвешивал ее, и заносил имя удачливого рыбака, а также вес и породу рыбины, в особую тетрадку. Явным лидером этого лета был Вовка Шариков - его карась в восемьсот граммов весом красовался в тетради на самом видном месте. Как он задавался! Как гордо смотрел на всех остальных мальчишек! Смотреть противно.
   Вчера вечером мальчишки, как всегда, собрались во дворе, разложили удочки, и Димка Лейкин рассказал всем о происшествии на Песчаной Дамбе: решив попробовать половить на этом нерыбном месте Димка зря извел полбанки червей, но так ничего и не поймал. Димка собрался уже уходить, взялся за удилище - как вдруг кто-то очень крупный плавно, но сильно повел леску куда-то в сторону, потом в другую и в тот самый момент, когда Димка поверил, что сегодня выудит из реки, как минимум, кита, резко рванулся вглубь и оборвал снасть.
   Димке никто не поверил. Дружно посмеялись, хорошо, хоть вруном никто не назвал. Не смеялся над чуть не плачущим Лейкиным только деда Миша - уж он-то знал, какая это капризная дама, Рыбацкая Удача.
   И вот сегодня Димка твердо намерился вернуться на Песчаную и вытащить из воды вчерашнего бегемота. Деловито протопав мимо тетилениного огорода, он свернул направо, прошел через Ивашкин луг и через несколько минут был у дамбы.
   Здравствуйте! Нет, ну до чего же люди бывают хитрые! Вчера еще все дружно смеялись над Димкиным рассказом, а сегодня - пожалуйста! Двадцать удочек разной величины, словно усы огромного таракана, топорщились по обеим сторонам Песчаной дамбы. Каждый, кто вчера слышал о Димкином динозавре, пришел ловть рыбу на самое нерыбное место, да еще и знакомых позвал! Пришел даже Витек из 1-го "д", маленький, щербатый рыжик, за всю жизнь не поймавший ничего, что не поместилось бы в спичечный коробок. И уж конечно, пришел рыбный король Вовка Шариков - вон его японское удилище торчит, самое длинное. Димка чуть не заплакал. Ну сами представьте: если бы вы были вчерашним монстром, сошедшим с Димкиного крючка, клюнули бы вы сегодня на ту же самую удочку? Конечно нет. Вы бы позарились на самую яркую пластиковую снасть, добавив ее обладателю еще больше славы и поводов задаваться.
   В самых расстроенных чувствах Димка нацепил червяка на крючок, поплевал на него, как учил деда Миша, проверил поплавок и послал все это хозяйство в воду. Потом он воткнул в берег удилище, лег животом на песок ногами к воде и мрачно засопел, пересыпая ладонями песчаные горстки.
   Через некоторое время мальчишки забеспокоились. Поклевок не наблюдалось, рыбы, судя по всему, здесь не было, и лучше уж было бы натаскать пескариков на озере Илистом, чем торчать тут весь день. Еще несколько минут - и они стали сматывать удочки - в прямом и переносном смысле. Через полчаса их осталось только двое: Димка и Вовка Шариков. Тихое горе и самодовольное хамство. Кривоватая ветка и японский пластик.
   "Ну, уж нет, - через час подумал Димка, - раз уж мы сидим тут вдвоем, так будем хоть по разные стороны дамбы!" Димка поднял банку с червями и выдернул удочку из песка, чтобы перейти на другую сторону. Как вдруг... Его снасть не выпрыгнула из воды, а пружинно натянулась и поплавок повис в воздухе. Димка сглотнул. Вчера было точно так же. В десяти шагах, привстав, за всем этим наблюдал Шариков. Димка, помня наказы деда Миши, стал медленно-медленно пятиться, тянуть на себя леску из воды, и что-то там, в глубине, подалось и также медленно стало двигаться к берегу. В самый последний момент Димка резко подсек, и вытащил из речки... старый-престарый рваный ботинок!
   Вовка Шариков, кажется, никогда в жизни так не смеялся! Он хохотал в небо, колотил пятками по песку, и потом схватил удочку и побежал в поселок, продолжая хохотать.
   Димке же было не до смеха. В самых смешных картинках про незадачливых рыболовов из воды всегда достают башмак - чего в жизни просто не бывает! И вот этот символ рыбацкого горя достался ему. Не Шарикову, и даже не маленькому Витьку - а Димке, над которым и так смеются!
   Погоревав и освободив крючок, Димка решил отомстить потрепанному обидчику, и зашвырнуть его подальше в воду. Ботинок оказался набит тяжелым илом, и Димка, взяв за носок, стал колотить башмаком по берегу, чтобы вытряхнуть грязь.
   Вы когда-нибудь видели, чтобы старые ботинки светились голубоватым светом, и источали странные благовонные ароматы и тихую музыку? Димка тоже никогда этого не видел. Поэтому, как только ботинок в его руке чуть нагрелся и засветился, он испуганно отбросил его в сторону и отскочил. Легкий дымок, аромат и негромкая музыка выплывали из башмака. Зпапх вскоре изчез, музыка утихла, а вот дымок, покружив немного, превратился в самого обычного мальчишку с веснушками и царапиной на носу. Мальчишка чуть светился и висел в воздуже, недовольно глядя на Димку.
   - Ну? - спросил странный мальчик.
   - Тты.. кто? - задал свой вопрос Димка.
   - А разве не понятно? Джинн.
   - Дж.. Кто?
   - Джинн! Ты что, сказок не читаешь?
   - Чи.. читаю... А почему ты в этом... в ботинке? Джинны ведь обычно...
   - Правильно, в лампах. А я в ботинке. Так спокойнее. Вот если б ты лампу вытащил, небось, тереть бы ее стал, меня вызывать. А этот башмак за последние сто лет двадцать раз вылавливали - и все обратно бросали. Ну, ладно, загадывай!
   - Чего? Три желания? - Димка почти успокоился и даже обрадовался возможности что-нибудь загадать.
   - Не три, а одно. Это тебе не сказка. Давай одно, и лучше побыстрее, а то я назад хочу. Договорились?

   После непродолжительного раздумья, в течение которого Димка порывался было пожелать то золотые горы, то летающую тарелку, его вдруг осенило.
   - Джинн! А сделай мне велосипед! Настоящий, спортивный! Чтоб на машине не угнаться!
   - Пожалуйста,- сказал джинн, и между ним и Димкой появился велосипел. Блестящий, ярко-синий, весь какой-то космической формы, с удобными ручками и даже бутылочкой для воды! Джинн явно любовался произведенным на Димку эффектом - тот открыл рот и привстал с песка:
   - Ух ты!..
   Однако через пару минут Димка засомневался:
   - Слушай, а что я маме скажу? Откуда взял?
   - Ну, скажешь, нашел. Или подарили.
   - Нет,- Димка вздохнул,- не поверит. Еще плохое подумает... Джинн, а можно я пережелаю, а? Пожалуйста!
   - Вообще-то не положено... Ну, ладно, только быстро.
- Значит так! Я желаю... Я желаю, чтобы у меня всегда по всем предметам были пятерки!.. Хотя нет, стой. Так нечестно. Пятерки нужно самому зарабатывать. Я желаю... желаю...

   Во двре у деда Миши собрались мальчишки. Каждый уже предъявил собравшимся улов, и теперь все слушали рассказ рыбного короля Вовки Шарикова. А тот, смеясь, рассказывал:
   - ...а взгляд у самого такой жалкий! Вот-вот заплачет! Я говорю - ну, ты даешь, и бегом сюда!.. Вот такой ботинок! Рваный-рваный!
   Мальчишки хохотали, глядя, как Шариков изображает растерянного Димку, как вдруг скрипнула калитка, и во двор вошел Лейкин. Впрочем, вошел - это не совсем точное слово. Димка пятился, отдуваясь, волоча тяжелую ношу. Он тащил за хвост свое Желание. Голова его Желания волочилась по песку, оставляя широкую полосу следа. Плавники торчали в стороны, и Желание не влезло в дедову калитку.
   Пацаны изумленно притихли. Деда Миша открыл рот, словно собираясь что-то сказать, да так и застыл. Картина была потрясающей.
   Димка все сделал сам. Сам нацепил червя на крючок, сам забросил удочку и сам вытащил тяжелый трофей из воды!..

   Откуда бы в их мелкой речушке взяться самой настоящей океанской акуле - он как-то не подумал.

И будет праздник!

   И будет праздник! И будет вечный праздник на всей Земле для всех людей!
   И будет праздник! И сотни, тысячи, десятки тысяч специально обученных Увеселителей будут носиться по планете, заставляя людей смеяться!
   И будет праздник! И будут построены специальные Увеселительные Театры, куда будут приходить самые хмурые, самые угрюмые - и будут смеяться!
   И будет праздник! И каждую елочку во всех лесах Земли украсят новогодними игрушками с учетом того, чтобы ни одна из них не повторяла другую!
   И будет праздник! И младенцы будут раждаться с улыбками на устах, и старики умирать с улыбкой!
   И будет праздник! Наш прадник!

   И был праздник... И был вечный праздник на всей Земле для всех людей.
   И был праздник... И сотни, тысячи, десятки тысяч специально обученных Увеселителей носились по планете, вооруженные до зубов, заставляя людей смеяться.
   И был праздник... И были построены специальные Увеселительные Театры, куда сгоняли тех, кто не желал смеяться, и пытали смехом.
   И был праздник... И каждую елочку во всех лесах Земли украсили одним-единственным серым шариком, отличавшимся от предыдущего порядковым номером, выдавленным на боку.
   И был праздник... И только что родившийся младенец попадал на стол к хирургу, где ему наштамповывали улыбку, и на каждый свежий труп натягивали резиновый оскал.
   И был праздник... Чей праздник?..